Она звала меня «милый»,
Но наткнулась на жесткие кузьминские вилы,
На перевод скотины,
Я помню те лютые зимы,
Когда мне хотелось лишь жалиться и ебать
И на все мне было класть с прибором,
С дворОм или двОром,
ВорОм или вОром,
Когда ты мертв душой, ты по-любому существуешь сором,
И каждый круг последний – первый из новых мук.
Хватай из первых рук:
Усталые глаза пьяных москвичек-сестричек, подруг,
Еще не совсем сук,
Но и уже не чистых,
Знаешь, если честно,
Это все уходит корнями куда-то в детство,
Мы уже были смолоду приучены к холоду,
А время лишь раздуло бурями насыпь,
Под которой эпоха увидела нас –
Правда прогнивших насквозь…

Давно не ангел, падал так много раз,
Не гнушаюсь грязью измазанных масс,
И через призму темную от копоти фраз,
Смотри как сыпятся бревна из моих глаз!

Каждая песчинка хочет управлять бурей,
Глухой подсудимый ждет решенья немых судей,
Ум отрицает веру, вера отрицает ум,
Тяга к приключениям больше названных сумм.
А годы летят на бешенной скорости,
В прошлого пропасть падают сомнения с гордостью,
Я вижу грустные взгляды на местности –
Они ждали конца в декабре, теперь опять в неизвестности.
Мой мозг будто сепарирован, не знаю что лучше:
Быть одному или учиться выслушивать,
По-новому старое, по-старому новое,
Весь этот набор загонов с абстрактными догмами.
Я столько раз умирал, что внутри стало тише,
Я столько раз убивал, что не хочется больше,
Второе дыхание рождает живое слово
Дальше и дольше, даже если не хочешь.

Падал так много раз,
Не гнушаюсь грязью измазанных масс,
И через призму темную от копоти фраз,
Смотри как сыпятся бревна из моих глаз!

Давно не ангел, падал так много раз,
Не гнушаюсь грязью измазанных масс,
И через призму темную от копоти фраз,
Смотри как сыпятся бревна из моих глаз!