До судорог, до бреда, до рыданья,
До порванных от напряженья жил,
Я сохранял свои воспоминанья,
Которыми все эти годы жил.

Я их хранил на сумрачной вершине,
Во тьме бездонной пропасти хранил,
На самом дне хрустального кувшина,
Как каплю высохших чернил!

Удавкою тугой
Сжимает горло ворот мне.
Мысли мои превращаются в змей…
Кровью памяти моей обрызган город,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей…

Когда ползешь, глотая клочья пыли,
Когда добра от зла не отличить,
Ты должен знать, что про тебя забыли,
И сделать всё, чтоб самому забыть…

Но память, как и смерть, неистрибима,
Как дождь ночной по черноте стекла
Кровавыми осколками рубина
Она на дно хрустальное текла.

Удавкою тугой
Сжимает горло ворот мне.
Мысли мои превращаются в змей…
Кровью памяти моей обрызган город,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей…
----------------------------------------
Никем не узнанный Суинни Тодд поселяется на улице Флит-стрит, в том доме, где жил когда-то с молодой женой, в доме где царили любовь и счастье. Но теперь его дом принадлежит соседу-мяснику, в нем торгует пирожками из тухлого мяса племянница мясника — Ловетт.