На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом доходы пропивает
Пахан Одессы Костя-инвалид.

Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку красненьким винцом,
И, между прочим, держит на примете
Ее вполне красивое лицо.

Он говорит, закуску придвигая,
Вином шампанским душу горяча:
"Послушай, Манька, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки-ширмача!

Торчит ширмач на Беломорканале,
Таскает тачку, двигает кайлой,
А фраера втройне богаче стали.
Кому же взяться опытной рукой?

Съезжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек..."

Вот Маня едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот,
А в это время, зорькою бубновой,
Идет веселый лагерный развод.

Канает Колька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках он держит разные бумаги,
А на груди - ударника значок!

"Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда.

Еще скажи: он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломорканал.

Прощай же, Манька, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!"
И вот уже Маруся на вокзале
Берет обратный литерный билет.

На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наливая,
Сидит пахан и мрачно говорит:

"У нас, воров, суровые законы,
И по законам этим мы живем.
А если Колька честь свою уронит,
Мы ширмача попробуем пером!"

Тут встала Манька, встала и сказала:
"Его не троньте! А то всех я заложу!
Я поняла значение канала,
За это Колькой нашим я горжусь!"

Тут трое урок вышли из шалмана
И ставят суку Маньку под забор.
"Умри, змея, пока не заложила!
Подохни, Манька, или я не вор!"

А в это время на Беломорканале
Шпана решила марануть порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Кольки-ширмача.