Когда наскучат ей лукавые новеллы 
И надоест лежать в плетеных гамаках, 
Она приходит в порт смотреть, как каравеллы 
Плывут из смутных стран на зыбких парусах. 

Шуршит широкий плащ из золотистой ткани; 
Едва хрустит песок под красным каблучком, 
И маленький индус в лазоревом тюрбане 
Несет тяжелый шлейф, расшитый серебром. 

Она одна идет к заброшенному молу, 
Где плещут паруса алжирских бригантин, 
Когда в закатный час танцуют фарандолу, 
И флейта дребезжит, и стонет тамбурин. 

От палуб кораблей так смутно тянет дегтем, 
Так тихо шелестят расшитые шелка. 
Но ей смешней всего слегка коснуться локтем 
Закинувшего сеть мулата-рыбака… 

А дома ждут ее хрустальные беседки, 
Амур из мрамора, глядящийся в фонтан, 
И красный попугай, висящий в медной клетке, 
И стая маленьких бесхвостых обезьян. 

И звонко дребезжат зеленые цикады 
В прозрачных венчиках фарфоровых цветов, 
И никнут дальних гор жемчужные громады 
В беретах голубых пушистых облаков, 

Когда ж проснется ночь над мраморным балконом 
И крикнет козодой, крылами трепеща, 
Она одна идет к заброшенным колоннам, 
Окутанным дождем зеленого плюща… 

В аллее голубой, где в серебре тумана 
Прозрачен чайных роз тягучий аромат, 
Склонившись, ждет ее у синего фонтана 
С виолой под плащом смеющийся мулат. 

Он будет целовать пугливую креолку, 
Когда поют цветы и плачет тишина… 
А в облаках, скользя по голубому шелку 
Краями острыми едва шуршит луна.

1915