Я дышал синевой,
белый пар выдыхал,-
он летел, становясь облаками.
Снег скрипел подо мной -
поскрипев, затихал.
А сугробы прилечь завлекали.

И звенела тоска, что в безрадостной песне поется:
как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи,-
усыпив, ямщика заморозило желтое солнце,
и никто не сказал: шевелись, подымайся, не спи!

Все стоит на Руси
до макушек в снегу.
Полз, катился, чтоб не провалиться,-
сохрани и спаси,
дай веселья в пургу,
дай не лечь, не уснуть, не забыться!

Тот ямщик-чудодей бросил кнут и - куда ему деться!-
Помянул он Христа, ошалев от заснеженных верст...
Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,-
Ну, а он в доброте их жалел и не бил - и замерз.

Отраженье свое
увидал в полынье -
и взяла меня оторопь: в пору
Оборвать житиё -
я по грудь во вранье,
Да и сам-то я кто,- надо в прорубь!

Вьюги стонут, поют,- кто же выстоит, выдержит стужу!
В прорубь надо да в омут,- но сам, а не руки сложа.
Пар валит изо рта - эк душа моя рвется наружу,-
выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа!

Снег кружит над землей,
над страною моей,
мягко стелет, в запой зазывает.
Ах, ямщик удалой
пьет и хлещет коней,
а непьяный ямщик - замерзает.