Сердце девичье верило, сбудется, 
В жизни счастья настанет пора, 
Но не думала НАСТЯ, что влюбится 
По уши в молодого вора! 
И не долго то счастье покоило 
Бархат, золото, шелк и рубли. 
Только сердце недоброе чуяло, 
На седьмицу за ним и пришли. 

И казалась разлука ей вечностью, 
Ненавидела НАСТЯ [bad word]  
"Разлучили!" - кричала сердечная, 
"Посадили на ТРОЕ годков." 
И писала она письма длинные, 
Колыма, Магадан, дальний край. 
Время часики мерят старинные, 
А кукушка кукует - встречай. 

Сердце екнуло, ой, что-то сбудется. 
Как-то парень в окно постучал. 
Пригласила домой гостя с улицы, 
Милый весточку с БРАТОМ прислал. 
Передал ей привет от любимого, 
Два годочка осталось скучать, 
НАСТЯ стул сразу гостю подвинула, 
Есть он Бог по всему и видать. 

Да, Вы садитесь за стол, не побрезгуйте, 
Отобедайте в доме моем. 
Кабы НАСТЯ знала про беды те, 
Что пришли к ней под вечер с парнем. 
Он поел, а потом и попарился, 
Стала кровь в его жилах играть. 
И на БРАТА бабу позарился, 
Про НЕГО стал ФУФЛО ей толкать. 

Мол, кентуха откинулся осенью, 
Был досрочно он освобожден. 
И добавилось НАСТЕНЬКЕ проседи, 
Как поверить, что это не сон. 
Ну а тот все толкал, как кормили вшей, 
И какой он ему первый БРАТ, 
И еще будто с лярвою тамошней, 
По амнистии двинул на юг. 

Как же жить ей, скажи, после этого, 
ТРОЕ годков, как один, день за днем. 
Все ложилась в кровать не согретую, 
И все сны ее были о НЕМ. 
А гостек к ее сердцу разбитому, 
Словом ласковым ключик нашел, 
И поднес НАСТЕ стопку налитую, 
Стал с ней жить да глумиться КОЗЕЛ. 

И она к этой суке доверчиво, 
Прижималась в постели бочком. 
Но к другой он ушел как-то вечером, 
А ей оставил долги с трипаком. 
Сколько слез было, сколько страдания, 
Как она проклинала пору, 
Когда первый раз шла на свидание, 
Вечерком к молодому КРЮЧКУ. 

ТРОЕ лет пролетело и вспомнила, 
Милый был бы как-раз в этот день. 
Только рюмочку горькой наполнила, 
За окном вдруг увидела тень. 
Он вбежал к ней как сойка влюбленная, 
Наконец-то мы НАСТЯ с тобой, 
А она ему финкой каленою, 
В грудь ударила за упокой. 

Он смотрел ей в глаза опечаленно, 
И без гнева с улыбкой сказал. 
Поцелуй же меня на прощание, 
И со вздохом последним упал. 
Перед ней он как перед иконою, 
В чем сумел заработать за срок 
Фофаль, кемель, да ксива казенная, 
Да для нее БАЛАКЛАВСКИЙ платок.