Я ей прямо так и сказал:
«Об этом, Верок,
не может быть и речи,
ОН ЖЕ – ЖЕНАТЫЙ ЧЕЛОВЕК...
А она все плакала и плакала,
Как окно в ноябре...
И только говорила:
«Я знаю, я знаю...
Но что же мне делать?»
Я ей прямо так и сказал:
«Верочка, родная,
в жизни все проходит, остывает.
А потом с трудом вспоминаешь,
Как выглядит тот, что был тебе дорог...
И сам удивляешься,
Что целых три месяца подряд
Ходил на почту по пять километров
туда и обратно туда и обратно,
так и не получив ни одного письма.
А Вера мне сказала: «Я с собой что-нибудь сделаю».
Вечером заглянул я к ней в спаленку:
она спала и так дышала,
так прерывисто – как маленькая,
как слабый бегун,
которому не добежать до финиша.
Ведь такие слабые бегуны
ничего не могут выиграть.
Или могут?