Год назад я сидел на скамейке в общественном парке,
на углу Бектон и Баркин.
Думал, как из Англии выйти пешкою в дамки,
к верху иерархии:
я себе всё это накаркал.

Теперь меня слушают хипстеры, арт-богема:
«Ведь он из Лондона, где выставки, Портобелло».
Не понимая, что внутри строки наболело,
не понимая, что внутри смолит Карфагеном.

Жополизы, недруги, журналисты,
первые компромиссы, лэйблы-монополисты:
я лишний, будто новички на вакханалии.
У всех, кто повыше, воротнички накрахмалены.

Был самодел, самопал,
кто-то не захотел – сам отпал,
мы – в отель, вам – подвал,
но тут – чертополох,
тут если не успел, то подох,
там, где ты видишь успех, 
я – подвох.

Ощущаю себя стариком, 
хоть просыпаюсь со стояком.
Не спасет благодать ста икон
от сознания.
Комплексы съедают изнутри – 
я зову это «комплексное питание».

От бетона из Лондона – на кавер «Билбордов»,
в клубе на Малой Бронной блюю под Ивана Дорна,
зависаю с бомондом, 
засыпаю в уборных
под хлорофиллом, но чаще под хлороформом.

На десерт рвота с Хайнекен.
Боже, как же я себя люблю – 
Отто Вейнингер.
Моя жизнь – это приключенья Незнайки:
наизнанку, будто шлюха в American Psycho.

Эстеты напридумывали терминов,
не зная, что выгуливали Цербера.
«Наконец-то русский рэп признали!» –
мне не похуй ли!?
Субкультура разрастается – 
опухоль.

Подземка не принимает, и бог с ней,
эстрада напоминает клубок змей.
Я, как итог, злей,
все играют роли косплей:
моя трасса уже не слалом, а бобслей.

Перебираю тщетно аллегории,
меж тем, моя любовь ебётся с кем-то в Черногории.
Мне нужен врач, лучше на дом, и немедленно –
Хаус, 
Дрэ, 
Живаго, 
Менгеле.

Я подарю свою шкуру кому по-нраву.
Цели, до которых дошел, не дают отраду.
С Е16, где на углу продают отраву,
Говорун – на левом плече, 
Гамаюн – на правом.

Уже зовут большие дяди на пикник Афиши,
после меня там читает Влади – мы фит запишем.
И всё вокруг замечательно, но
убей меня, пока я не скурвился окончательно!

Я всегда начинаю самоуверенно,
но забиваю хуй и тону у самого берега.
Они жаждут подгона,
я всё решаю, кто я: 
андеграунд или продажный гондон.

Дева не давала в жопу, говорила, принцип,
но это во мне убило принца, как Гаврило Принцип.
Мироздание дремлет,
но, кажется, дождь собирается, 
очень приятно, гремлин.