Её называют Мари, а его - Пабль.
Ей - сорок два. Он уже повстречал сорок восемь.
Они очень любят южную, теплую осень.
Только он - октябри, а она обожает сентябрь.

Она говорит: "Надень потеплее шарф".
В сумку кладет приборы, глинтвейн, посуду.
Она не боится, что он подберет простуду - 
просто не хочет, чтоб мерзла его душа.

Он, выходя во двор, говорит: "Бог!
За что ты послал эту женщину в мой дом?
Раньше все было легко и спокойно в нем - 
ныне же пол в отпечатках ее ног".

Пабль опускает глаза на тряпчаный след.
Тихо смеется. Спускает лодку на мель.
Каждая нитка - проклятье Коко Шанель:
такой одевал его прадед, а, может, дед.

Бог стоит и ленивой рукой подпирает шкаф:
"Лучшие ноги печатают пол нежданно.
Ты ее любишь за каждую клетку пижамы.
Ты ее любишь и носишь дурацкий шарф."

Мари напевает мотивы Эдит Пиаф.
Бог на лужайке делает вид, что спит.
Странная женщина, словно какой-то магнит.
Он по сравнению с нею совсем Голиаф.

Она говорит ему: "Пей глинтвейн неспеша".
И греет ладони дыханьем, как любят дети.
Она не боится, что резок осенний ветер...
Не хочет просто, чтоб мерзла его душа...