В областной пыли своей безмерности,
Втягивая дым мотыльков в огненной ревности.
Забываешь, что личинки уже в тебе,
Вокруг всё, все, и ты в белене.
Раскрашиваешь остатками чувств,
Могилы тех, кому не нужен, в грусть.
Над головой весь день светит пустая луна,
Но греет так, как ночное солнце в июле.
А в голове стучит цех молотков, она,
Она, и только ОНА.
В свои сети рыбаки ловят твои трипы,
Их лица уставшие и давно не бриты.
Вольностью же тут даже не пахнет,
Да и кому нужны этих законов плиты?
Лишь поэзия - свобода от жизни,
А все остальное, давно забыто.
вот и все - это просто набор слов,
который читается так легко
когда поэты рифмами изливаются без снов,
без эмоций, без смысла,
но что бы ты искал.
а если не найдешь, то значит простак,
или глуп, или просто дурак,
твердить тебе будут фанаты, фанатки,
критики и возможно даже друзья.
пена из ртов оголтелых будет проливаться
кубометрами, и все для тебя.
и каждый видит себя в каждой строчке,
и все понимают, у всех те же заточки
в теле торчат.
а ты, ты изгой, ты никто раз не вник,
это же просто, страдать читая чужой дневник.
переживать не свою жизнь, но верить словам,
ты был там, ты ли там, ты там?

вы соглашаетесь или альфаро но фин никогда не грустил
он лишь писал много текстов, и много пил
погружаясь в атмосферу этих просыревших, старых домов
только лишь тогда начинаешь слышать эхо прокуренных подъездов
диагноз - бездарь, 
проникая в мозг города,в котором проходят политические съезды
но а я не привык к подобной дисциплине
и тут уже не то что столица, а все города утонули в глюкодине
До Фина долго доходят последние новости
медведю в берлоге надо запастись
Кайшо Артёмка, а Артемка уже пьян
пустая бутылка и рядом пустой стакан
мы во время снимаем с себя смертельные приговоры
и пытаемся что-то делать пока солнце уходит за горы
а в это время не становится весело, мы пытаемся рыться глубже мозгового месива
Я начинаю чувствовать как плесень покрывает мой мозг
я постепенно начинаю таять как воск
мне снятся скотобойни, только вместо коров там забивают людей
ну а мы забиваем в бумагу, и нам как-то веселей.