Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, хочешь - рви,
Провисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого - он или я.

Я на коне, толкни - я с коня,
Только "не", только "ни" у меня.

Не пью воды, чтоб стыли зубы, питьевой,
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны, я ими печь топлю.

Не наступаю и не рвусь, а как то так,
Не вдохновляет даже самый факт атак,
Сорви-голов не принимаю и корю
Про тех, кто в омут с головой, — не говорю.

Я на коне, толкни - и я с коня,
Только "не", только "ни" у меня.

И не хочу ни выяснять, ни изменять 
И ни вязать и ни развязывать узлы. 
Углы тупые можно и не огибать, 
Ведь после острых - это не углы.

Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

Я на коне, толкни - и я с коня,
Только "не", только "ни" у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят,
На них наложены стерильные бинты,
и не волнуют , не свербят, не теребят,
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Не знаю, скульптор в рост ли, в профиль слепит ли, 
Ни пули в лоб не удостоюсь, ни петли. 
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
И неприметный, как льняное полотно.

Толка нет: толкани — я с коня.
Только "не", только "ни" у меня.

Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни — ведь уже нашли женьшень.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, не трепещу 
И не пытаюсь поразить мишень.

Устал бороться с притяжением земли,
Лежу - так больше расстоянье до петли,
И сердце дергается, словно не во мне,
Пора туда, где только "ни" и только "не".

Я на коне, толкани - и я с коня,
Только "не", только "ни" у меня.