I:
С самого детства они видели во мне чужого, 
Я никого не слушал, был сам по себе ребенком,
Не был похож ни на кого ни внешне, ни внутри,
Они знали, что мое сердце огнем горит.
Они смотрели мне в тарелку: "Сука, подавись!"
От их желания убить я ненавидел жизнь,
Я даже свое имя не любил произносить,
От того, что оно разделяло во мне мир.
Боялся быть один, ведь один в поле не воин — 
Крал их мимику, повадки, стиль их разговоров,
Я из тех воров, что нельзя назвать и вором,
Ведь тот не вор, кто так ими и не был пойман.
В непонимании всю жизнь, что я сделал им.
Для кого я в доску свой, если я жив чужим?
Куда идти, если везде ты нежелательный?
Но я вырос и понял: я должен быть один.

Припев:
Я чужой, и меня вряд ли можно полюбить.
Я чужой, и все, что чувствую, — ненависть.
Я чужой, и я знаю, что тебе не нравлюсь,
Если так — отсоси мой чужеродный фаллос!

II:
Не оступись, позволяя мне любить тебя,
Не ошибись, говоря, что вместе навсегда,
Сука, не ври, я все вижу вижу по твоим глазам:
Там нет любви, но есть в них больной азарт.
Не обещай мне ничего: никто из нас не вечен.
Ты здесь лишь от того, что разум мой искалечен,
И мне так нужен кто-то, кто раны мне залечит,
Но без любви мы взрываемся в чужих постелях.
Сука-любовь, или сука ты — все равно.
Я вновь меняю курс, внутри холодно,
Рисую тени, черным пачкая полотно,
Вновь отпускаю ангела умирать на дно.
Мной быть больно, но боль мне помогает жить,
С детства просто мне: привык быть везде чужим.
Не беспокойся, я создал для себя свой мир,
Смотрю на вашу жизнь под Солнцем из темноты.

Припев:
Я чужой, и меня вряд ли можно полюбить.
Я чужой, и все, что чувствую, — ненависть.
Я чужой, и я знаю, что тебе не нравлюсь,
Если так — отсоси мой чужеродный фаллос!