Товарищ Иванов — мужчина крепкий,
в штаты врос покрепше репки.

Сидит бессменно у стула в оправе,
придерживаясь на службе следующих правил.

Подходит к телефону — достоинство складкой.

— Кто спрашивает?
— Товарищ тот!

И сразу рот в улыбке сладкой — как будто у него не рот, а торт.

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?

Напялит на себя начальственную маску,
начальственные привычки, начальственный вид.

Начальство ласковое — и он  ласков.
Начальство грубое — и он грубит.

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?

Увидя безобразие,  не протестует впустую.
Протест замирает в зубах тугих.

— Пускай, мол, первыми другие протестуют.
Что я, в самом деле, лучше других? —

Тот — уволен.
Этот — сокращен.

Бессменно одно Ивановье рыльце.
Везде и всюду пролезет он,
подмыленный  скользким подхалимским мыльцем.

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?

Это все ни для кого не ново —
разве нет у вас такого Иванова?