Забитый досмерти ребенок 
Я вижу то, чего не может быть. 
И сердца красного осколок 
Не хочет, но все же может жить. 

Без боли, с матом, в откровение 
Ломать и строить можем все. 
Кому-то дан час озорения 
Кому-то век жить в темноте. 

Мы все с рождения прекрасны. 
И нет врагов, друзей, причин. 
Мне больно плакать и смеяться. 
И Бог один, совсем один. 

И я болела атеизмом. 
Болела верой и тоской. 
И даже приступ писсимизма 
Мог засмеяться надо мной. 

Я не позволю, больно надо 
Играть со мной за просто так. 
Мы не друзья в сыром подвале 
И не враги в Семирамиденых садах.