Мимо ломанных судеб и монопольных труб
Метается душа поэта, оживляя свой труп.
Ей для выживания в этом мире необходим
Братский совет и та, что останется с ним.
Многие из тех, кто рядом примеряют уже кольца
На безымянные пальца, время проводят с пользой.
А я как оползень - сползаю строками по тетрадке 
Пока что меня греет лишь сиденье моей девятки.
А я хотел бы закружить в вальсе свою принцессу,
Выкинуть осу и обрез в противовес бесу.
В мусор псевдодрузей, остатки второсортных благ
Бисером иллюзий рассыпались, остался мрак.
Мне не в напряг колесить, уходить в думки,
Шмотки для тренировки в моей спортивной сумке.
Всегда на месте со мной делят дорогу в багажнике
Мелькают светофоры, шмары и жезлами стражники.
Всё по прежнему: ночной город завораживает
Огнями надежд, но сердце не размораживает.
Жизнь дорожает, поражают суки лживые:
Живут всегда в кураже и поджидают наживы.
Терпенье на исходе, как и бензин в баке
АЗС, 200 метров, светят фары, я вижу на знаке.
"92-ой мне, эй, кто там на кассе?"
Вот здесь я и встретил свою первую пассию.
В записи не передать коктейль малиновой страсти,
В трех миллиметрах от сердца насквозь прошло счастье.
Прости! Меня слишком сильно засосали лопасти твоей красоты
И прибили к краю пропасти.
Вот такая любовь: бешеный секс на трассе, сердце не из пластика,
Теперь все в её власти.
Койка в госпитале для контуженной романтики, 
Она мои мечты порвала на фантики.
Во мне живут трое: стратег со счетами, 
Борец с мертвым захватом и романтик с цветами.
Время течет, опыт на полках оседает томами,
Томя загадочно, улицы срослись домами.
Огни сливаются в капли, из катапульты дворники
Магнитола без пульта, строго рэпчина в сборнике.
Любовь ушла к другому, я один, с собой и Всевышним,
Контуженный романтик вдруг стал третьим лишним.