Дым табачный воздух выел.
Комната - глава в крученыховском аде.
Вспомни - за этим окном впервые
Руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе.
День еще - выгонишь, может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
Сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я.
Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая,
Давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь -
Висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай хоть в последнем крике выреветь
Горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят - он уйдет,
Разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря,
А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
Царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца,
А я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила, он
Любимую на деньги б и славу выменял,
А мне ни один не радостен звон,
Кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда,
И курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда,
Не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал,
Что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал
Растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
Заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить 
Твой уходящий шаг.