Деревенька спит под вербами, бает сказку Иртышу.
Загляну в окошко первое, на ночевку попрошусь.
Свет по полу, как по донышку, разольет янтарный мед,
Выйдет добрая молодушка, дверь в избушку распахнет.

«Проходите.» - скажет окая, отступая по крыльцу,
И улыбкой синеокою, как зарею по лицу,
В темноте поправит стеганку на уснувшей ребятне,
Да укажет жестом в горенку, где янтарный мед на дне.

И подушки, будто айсберги, и пузатый хвост трубой,
Самовар в сияньях радуги на скатерке кружевной,
Крепким чаем станет потчевать, суть беседы намечать,
Да по имени, по отчеству осторожно величать.

«Муж то где?» - Спрошу негаданно, 
голос сломится, как тень,
Станет гордой неприкаянной: 
«Был, да сплыл, да вышел весь»,
И обмякнет вся потухшая, словно стегана плетьми,
Да заухает подушкою: «Отдыхайте, я с детьми».

Утром выйду за околицу, у распутанных дорог,
В ноги низонько поклонится, будто ты и царь и бог,
«До свиданья.» - скажет окая, - «Вам туды, а мне туды.»
Вот и пожил ночку около чей-то давнишней беды.