Мёртвые уши.

Перечеркнул
по слипшимся векам истории,
что на земле
не было проклято, предано?
Вот мы стоим
глухонемые бесполые,
вот мы лежим
добрые мёртвые бедные.

Времени нет,
здесь ничего не случается –
просто писал,
пил или нёс околесицу,
просто любил,
просто дарил или маялся,
просто украл,
просто убил и повесился.

Так каждый день,
сколько погибших и раненых,
сколько мужей,
сколько машин и любовников?
Чтобы понять,
нужен момент узнавания,
культ или бренд,
эти – свои, эти – гопники.

Только вдруг станет так тошно, так дико,
и этот – предатель, и эта, блядь, сука,
ты выпал из жизни, ты – лох, неудачник,
и ты не последний, не первый, а ну-ка,
кому ты расскажешь, как страшно до дрожи,
а если не страшно, то всех ненавидеть,
и бесят все те, кому как бы не похуй,
а где справедливость, и выть от обиды.
И пить до утра во дворе, и собака
бездомная, жрать просит, нечего, шарик,
и звёзд-то не видно, говно, мегаполиси звёзд-то не видно, говно, мегаполис,
какие же твари, какие же твари…
Хуячь, покупай, продавай, расслабляйся,
ну как не могу, ты пиздец ебанулся,
а как же бабло, да засунь свою честность,
don’t worry, вe happy! На кой ты вернулся,
что толку встречаться, чего ты хотел-то,
ты думал одно, а ей всё надоело,
и все объяснения в слове «мудак»,
а с этим, увы, ничего не поделать.
Ведь близкие люди, казалось бы, как же,
душа же ведь, срать-то зачем, да за что же,
и бычишь в ответ, и плюёшь, и скучаешь,
немножечко секса и ёбнуть по роже,
а если подробно, то доковыряться
до мяса, до гноя, закрыться в сортире,
дотошно блевать пустотой или желчью,
а после лежишь и один во всём мире.
Прекрасно, качаться, уткнувшись в колени,
да нет ни святого, ни трагикомедий,
и то, что тебе вопрос жизни и смерти,
нельзя предъявить ни [bad word]  ни соседям.
Зачем это всё? Кто всё это затеял,
свобода, конечно, всё садо и мазо,
и плакать, и «кто я?», и ну его на хер,
и верить, что жизнь – нескончаемый праздник,
как в детстве, когда заодно со всем светом,
и есть кое-кто, кто всё-всё понимает,
и с ним обо всём можно договориться,
сейчас-то он где? А где ты? Не канает.

Всё как обычно в городе ночью,
только вдруг вспомнишь забытую песню,
и что-то внутри отстранённое лёгкое,
будто «спасибо». Кому? Неизвестно…
И вот ты стоишь и молчишь, и не слышишь
того, кто с тобой, кто родной и любимый,
и важно, всё важно, скажи всё, что хочешь,
живыми словами, живыми, живыми.
Словами, в которые вложишь себя же,
такими словами тебе кто-то скажет
«я здесь, я с тобой», только чтобы услышать,
придётся принять в свою жизнь эту «лажу»,
что ты и другой – это ты и ты тоже,
и сильно стараться, чтоб не заносило.
Другого услышать нельзя, не бывает,
другой – это ты, и в этом, брат, сила.

Переписать
своей злополучной историей,
всё на земле
прожито кем-то и выбрано,
вот мы стоим
богоподобные голые,
вот мы бежим
в пропасть, где всё…