(1) Одинокая птица над полем кружит.
>  Догоревшее солнце уходит с небес.
>  Если шкура сера и клыки что ножи,
>  Не чести меня волком, стремящимся в лес.
>  Лопоухий щенок любит вкус молока,
>  А не крови, бегущей из порванных жил.
>  Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
>  Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

(2) Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
 Забывая, каков над землей небосвод.
 Та я собственной крови с избытком хлебнул
 До чужой лишь потом докатился черед.
 Я сидел на цепи и в капкан попадал,
 Но к ярму привыкать не хотел и не мог,
 И ошейника нет, чтобы я не сломал,
 И цепи, чтобы мой задержала рывок.

(3) Не бывает на свете тропы без конца
 И следов, что навеки ушли в темноту.
 И еще не бывает, чтоб я стервеца
 Не настиг на тропе и не взял на лету.
 Я бояться отвык голубого клинка
 И стрелы с тетивы за четыре шага.
 Я боюсь одного - умереть до прыжка,
 Не услышав, как лопнет хребет у врага.

(4) Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
 Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке,
 Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
 Я б тихонько притронулся к детской щеке.
 Я бы верно служил - и хранил, и берег,
 Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне...
 Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
 И охота завыть, вскинув морду к луне.