Я не очень верю актерам - 
 У них слишком уж много лиц, 
 Все у них изменяется скоро, 
 Не живешь, а играешь блиц. 
 У меня есть ручная птица, 
 Она очень хрипло поет, 
 Что с того, что она мне снится? 
 Но зато никогда не врет! 

 У меня есть койот и ворон, 
 У тебя - атональный джаз, 
 Я стихов рассыпаю споры 
 И взойдут ли они - Бог даст. 
 И над плотию умерщвлённой 
 Подлетает душа, как флаг. 
 Этот мир был такой зеленый 
 До тех пор, пока не ослаб. 

 В этом городе нервных танцев 
 Слишком мало солнечных дней, 
 Я хотела бы в нем остаться, 
 Но уйти оказалось верней, 
 Чтобы боль вытекала горлом, 
 Лишь сверкнет Петропавловский шпиль, 
 И в жаровне тоски упорной 
 Отливался высокий штиль. 

 Я сейчас - демиург, мессия, 
 Я - алхимик, шаман, поэт. 
 По законам драматургии 
 Скоро должен начаться сюжет. 
 Я пишу эту злую сказку, 
 Не надеясь на хэппи-энд, 
 Своевольны роли и маски, 
 Но вступил в увертюру бэнд. 

 Я не очень верю актерам 
 (если это имеет смысл), 
 Кто на тонкой струне минора 
 Повисает, как альпинист, 
 Кто все время у края сцены, 
 Разделяющего тьму и свет, 
 Кто смертельную платит цену, 
 Созидая то, чего нет. 

 Его звали, скажем, Антоном, 
 Он, конечно, был маг и актер, 
 По средневековым законам 
 Ему мог бы светить костер. 
 Он умел вызывать затменья, 
 Смех и ветер, слезы и дождь, 
 Хоть он делал это на сцене - 
 Инквизицию не проведешь. 

 Каждый день (выходной - понедельник) 
 Он играл сердцами людей. 
 Он во всех амплуа был гений: 
 Комик, трагик, простак, злодей, 
 Плут, игрок, что печатью мечен, 
 Инженю, резонер, слуга, 
 Но актер - не богова свечка 
 И не чертова кочерга! 

 Его паства - толпа у кассы, 
 Его храм - галерка, вертеп, 
 Он за клоуна и гимнаста, 
 Его жесты - вино и хлеб. 
 В балагане толпа людская - 
 Так изволь получить паёк 
 Тем, что в рай таких не пускают, 
 Даже с краю, только в раёк. 

 Ты встаешь на свои колена 
 И глядишь, не совсем дыша, 
 Как шевелятся доски сцены 
 Потому, что в них есть душа. 
 То король, то бродяга, то есть 
 Каждый раз всё новая роль. 
 Лицедействуешь - так на совесть 
 Открывать свое сердце изволь! 

 Что получишь в ответ по праву? 
 То любовь, то лишь медный грош, 
 То овации, крики "браво!", 
 То из ложи швыряют нож. 
 И любовь чрезмерна, и плети, 
 Зацепило - не гнись, держись, 
 Ты уже променял всё на свете 
 На дурманящий запах кулис. 

 Вот тогда и беда поверит, 
 Что, как ангел, ты неуязвим, 
 Ну а может - как Том и Джерри, 
 Или просто - как клоун и мим. 
 За свой дар игры невозбранной 
 Ты и быть, и не быть готов. 
 Бог хранит дураков и пьяных, 
 А еще - бережет шутов. 

 Эта ласка и эта таска - 
 Маска тьмы, пустоты костюм, 
 Тонкой пленкой цветной раскраски 
 Слепит глазки, морочит ум. 
 Слепит глаз и морочит ум. 

 И когда с пропоротым сердцем 
 Наш герой приходит домой, 
 Там пьянчуги лезут погреться, 
 Проститутки кричат "ты мой!". 
 На его истекающий голос 
 Собираются упыри, 
 Он идет, излучая веселость, 
 Что с того, что дыра внутри? 

 Что с того, что внутри колодец, 
 Коридор извилистых строф? 
 Он внутри и снаружи, то есть 
 Он раздвоен между миров. 
 Он идет, запинаясь о звезды, 
 И под кожей не кровь - вода, 
 Я не очень верю тверёзым, 
 Но и пьяным - совсем не всегда. 

 Вечер, зал - и он снова новый, 
 Искрометен, жив и игрив, 
 Снова зритель глядит, зачарован, 
 Как он сказки плетет мотив. 
 Среди тех, кто забыл о вздохе, 
 Я - та девочка в первом ряду, 
 Я не в городе, не в эпохе - 
 Вслед за ним без оглядки иду! 

 Я ребенок в смешном балагане, 
 В сказке под названием "жизнь". 
 Я дрожу перед злыми врагами 
 И в восторге от криков "бис!". 
 Белый