мы   корреспонденты   господни ,  лена ,  мы  здесь на месяцы.
 даже с дулом у переносицы
 мы глядим строго в камеру,
 представляемся со значением.
 Он сидит у себя в диспетчерской - башни высятся,
 духи носятся;
 Он скучает по нашим прямым включениям.

 мы порассказали Ему о войнах, торгах и нефти бы,
 но в эфир по ночам выходит тоска-доносчица:
 "не могу назвать тебя "мое счастье", поскольку нет в тебе
 ничего моего,
 кроме одиночества".

 "в бесконечной очереди к врачу стою.
 может, выпишет мне какую таблетку белую.
 я не чувствую боли.
 я ничего не чувствую.
 я давно не знаю, что я здесь делаю".

 "ты считаешь, Отче, что мы упрямимся и капризничаем, -
 так вцепились в свое добро, что не отдадим его
 и за всю любовь на земле, - а ведь это Ты наделяешь призрачным
 и всегда лишаешь необходимого".

 провода наши - ты из себя их режешь, а я клыками рву, -
 а они ветвятся внутри, как вены; и, что ни вечер, стой
 перед камерой, и гляди в нее, прямо в камеру.
 а иначе Он засыпает в своей диспетчерской.