Говори о себе, находясь в четырех стенах,
из которых не выходить приказал Иосиф.
Я судом конституционным присуждена
эти стулья седлать в упорото-лисьей позе,
рассуждая о том, что надо купить домой,
что дожди без конца, что тут надо шрифт помельче,
что одним человеком, кого называла "мой",
пятый сборник стихов окажется незамечен,
что сегодня каждый умерший молодым
зачисляется в легион мировых страдальцев.

Говори о себе, выдыхая ленивый дым,
сочини мне историй, высоси их из пальца,
покажи мне изнанку неприкосновенных тем,
нарисуй мне себя на школьной доске злодеем,
чтобы ты ненароком не оказался тем,
с кем хотелось бы, взявшись за руки и балдея,
обгулять Петербург от подвалов до самых крыш,
на которых смерть ищущий смерть обрящет.

...Говори же со мной! Пока ты не говоришь,
твои губы загадочно сомкнуты. И манящи,
и особенно - для зовущейся "тыжпоэтом".

Говори о себе, находясь в четырех стенах,
не уверена, что кто-то просит тебя об этом.
Расскажи мне, что ночь по сути своей темна.
Я наемся монологизированным обедом
и кому-то скажу: "Спасибо. Не голодна",
чтобы мне, ухмыляясь, ответили "Слив засчитан".

Говори о себе, пожалуйста, говори.
Это будет эзотерическою защитой
от тактильного голода,
жрущего 
изнутри.