А не скосит крейза, не вылетят тормоза –
Поневоле придется вырасти Ихтиандром.
Я реальность свою натягиваю скафандром
Каждый день, едва приоткрыв глаза.

Она русифицирована; к ней спичек дают и пойла.
Снизу слякоть кладут, наверх – листовую жесть.
В ней зима сейчас – как замедленное, тупое
Утро после больших торжеств.

И модель у меня простейшая: сумки, сырость,
Рынки, кошки, бомжи, метро; иногда – весна.
Мне дарили ее с чужого плеча, на вырост,
И теперь вот она становится мне тесна.

Натирает до красноты; чертыхаясь, ранясь,
Уставая от курток, затхлости и соплей,
Страшно хочется бросить все и найти реальность
Подобротнее, подороже и потеплей.

Чтоб надеть – а она второй облегает кожей.
Не растить к ней сантиметровый защитный слой.
Чтоб оттаять в ней, перестать быть угрюмой, злой,
И - поспеть, распрямиться, стать на себя похожей.

Посмуглеть, посмешливеть, быстро освоить помесь,
Европейского с местным; сделаться звонче, но…

Но ведь только в моей, задрипанной, есть окно,
За которым – бабах – Вселенная. Невесомость.

Только в этих – составе воздуха, тьме, углу
Я могу отыскать такой рычажок, оттенок,
Что реальность сползает, дрогнув, с дверей и стенок
И уходит винтом в отверстие на полу.