МАРИЯ (Владимир Набоков)
Смеркается. Казнен. С Голгофы отвалив,
спускается толпа, виясь среди олив,
подобно медленному змию;
и матери глядят, как под гору, в туман
увещевающий уводит Иоанн
седую, страшную Марию.

Уложит спать её и сам приляжет он,
и будет до утра подслушивать сквозь сон
Её рыданья и томленье.
Что, если у Неё остался бы Христос
и плотничал, и пел? Что, если этих слёз
не стоит наше искупленье?

И память вновь ведёт на ту вершину, 
где он распят… Провидеть ей дано,
что в горький час Её земному Сыну
всего живей лишь вспомнилось одно.
Да, - с умиленьем сладостным и острым
(колени сжав, лицо склонив во мглу…)
Он вспомнил домик в переулке пестром,
и голубей, и стружки на полу.

Воскреснет Божий Сын, сияньем окружен;
у гроба, в третий день, виденье встретит жен,
вотще купивших ароматы;
светящуюся плоть ощупает Фома;
от веянья чудес земля сойдёт с ума,
и будут многие распяты.

Мария, что тебе до бреда рыбарей!
Неосязаемо над горестью твоей
дни проплывают, и ни в третий,
ни в сотый, никогда не вспрянет Он на зов,
твой смуглый первенец, лепивший воробьёв
на солнцепеке, в Назарете.

И память вновь ведёт на ту вершину, 
где он распят… Провидеть ей дано,
что в горький час Её земному Сыну
всего живей лишь вспомнилось одно.
Да, - с умиленьем сладостным и острым
(колени сжав, лицо склонив во мглу…)
Он вспомнил домик в переулке пестром,
и голубей, и стружки на полу.