Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей.
Только помню, что стены с обоями,
Помню, Клавка была и подруга при ней,
И что целовался на куфни с обоими.

     А наутро я встал,
     Мне как давай сообщать,
    Что хозяйку ругал,
     Всех хотел застращать,
     Что будто голым скакал,
     Будто песни орал,
     А отец, говорил,
     У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали.
И гостям, говорят, не давал продыхнуть 
- все донимал их своими аккордами.

     А потом кончил пить,
     Потому что устал,
     Начал об пол крушить
     Благородный хрусталь,
     Лил на стены вино,
     А кофейный сервиз,
     Растворивши окно,
     Просто выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.

     Кто плевал мне в лицо,
     А кто водку лил в рот,
     А какой-то танцор
     Бил ногами в живот,
     А молодая вдова,
     Верность мужу храня,
     (Ведь живем однова)
     Пожалела меня.

И бледнел я на куфни разбитым лицом,
Делал вид, что пошел на попятную.
"Развяжите! - кричал, - да и дело с концом!"
Развязали, но вилки попрятали.

     Тут вообще началось -
     Не опишешь в словах,
     И откуда взялось
     Столько силы в руках?
     Я, как раненный зверь,
     Напоследок чудил,
     Выбил окна и дверь
     И балкон уронил.

Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями.
И осталось лицо, и побои на нем,
И куда теперь выйти с побоями?

     Ну, если правда оно,
     Ну, хотя бы на треть,
     Остается одно -
     Только лечь, помереть.
     Хорошо, что вдова
     Все смогла пережить,
     Пожалела меня
     И взяла к себе жить.