не скули, закрой пасть, иди на место, сука!
в глазах грубь, любимый хозяин паскуда,
с холодом на едине, в будке и старой куртке, коратают сутки,
воспринимая в шутку всё,
любовь есть - он любит да,
даже гладит иногда,
но глаза не те уже, не того щенка,
который под той самой курткой был доставлен в дом,
улыбки, ласка, ну а что потом, ай.
улица, не знакомые лица,
начинал скалится, гнали, кем вы стали все, еда не нравится,
но приходится, и так уж водится,
что плевать на тех, кто другом по сути приходится,
крик души слышен скулам, и воем в будке,
я дышу я поборюсь, но мысли в промежутке,
о том как хорошо быть котом,
который спокойно заходит в том дом,
так вот я о чём, я б если бы хотел ,
то давно б перегрыз бы тот канат, короткий,
хозяйке в глотку в цепился бы так плотно,
и потекла бы кровь, как реки Вавилона,
за метлу и камни брошенные в мою сторону,
а им всё равно, что есть, что нет, что было, что не стало,
сорвался с ошейника и бежал куда глядят,
и не волновало совсем, что там в тот дворе,
где вырос, где грубость, и сырость, и палки, и свист,
стая дворовых приняла, как своего,
появились чувтства: там где "все за одного",
и ошейник не давит на гордость свободы
и вольно здесь ... из-за лая,
нет ни каких последствий.
пробегая однажды рядом с домом родным,
увидел, как хозяин курил,
он был совсем седым,
увидев друга стал на колени и молил,
что бы подошёл Мухтар,
но Мухтар не подходил,
стая ушла, а он так и на коленях ждал,
где же ты был раньше, когда я в будке тоскавал,
умерла хозяйка, после пьянки соседской, 
дочь забыла отца, после этих бедствий,
спился совсем, этой бездный и стен,
кем теперь стал, а вспомни был кем до того,
мы всегда в ответе за тех приручили кого,
отвернув морду в сторону кинулся к стаи с концом,
и у пса есть чувство помнить,
ничего не чувствуют лишь камни,
дома закрыли ставни,
и роняя слезы среди всех могил, нашёл хозяина,
которого так полюбил, но вернуть нельзя его