Твоя соль – на скулах,
И я глазами акулы да плечами сутулыми дарю мой холодный мир,
Чтобы хотя бы на миг ты могла заглянуть 
Напрямую,
Как я там невелик один.
В середине бордового я выстегал хлопковый дом из души полуседой,
Как слепой для своей темноты, 
Я хочу, чтобы тут дышала только ты.
Ты одна в моих станциях орбитальных.
На самых дальних порогах [bad word] Тут искрит твоё сердце в моих проводах,
А под веками пахнет миндалью вода.
И планета рыдает, совсем седая,
Она видела тени на теплотрассах.
Мой зрачок блуждал. Мой диаметр таял.
А сердце стучало как в первый раз.

Иду на звук, но как-то без стука.
Наши тени на стенах кусают друг друга,
А мы за руку, как за Бога кто-то,
Я внутри храню все твои частоты. 
До одной.
Ты моя паранойя.
Кружевная душа да проём дверной.
Ты, наверно, укроешься мною,
Лоскуты моих душ под конвоем.
Твои антитела ровно поровну
В мои поры, как сотни шнуров,
Я ладонями миллиметровыми 
Для тебя храню, пальцы исколов.
Мой холодный космос кусает за нос.
Смешной и курносый.
Моё сердце в руках это женщины
Грустной, Моей, Русоволосой.