Чего они все хотят от тебя, присяжные с мониторами вместо лиц? 
Чего-то такого экстренного и важного, эффектного самострела в режиме блиц. 
Чего-то такого веского и хорошего, с доставкой на дом, с резной тесьмой. 
А смысл жизни – так ты не трожь его, вот чаевые, ступай домой. 
Вот и прикрикивают издатели да изводят редактора. 
Но еще не пора, моя девочка. 
Все еще не пора. 

Страшно достает быть одной и той же собой, в этих заданностях тупых. 
Быть одной из вскормленных на убой, бесконечных брейгелевских слепых. 
Все идти и думать – когда, когда, у меня не осталось сил. 
Мама, для чего ты меня сюда, ведь никто тебя не просил. 
Разве только врать себе «все не зря», когда будешь совсем стара. 
И еще не пора, моя девочка. 
Все еще не пора. 

Что за климат, Господи, не трави, как ни кутайся – неодет. 
И у каждого третьего столько смерти в крови, что давно к ней иммунитет. 
И у каждого пятого для тебя ледяной смешок, а у сотого – вовсе нож. 
Приходи домой, натяни на башку мешок и сиди, пока не уснешь. 
Перебои с цикутой на острие пера. 
Нет, еще не пора, моя девочка. 
Все еще не пора. 

Еще рано – еще так многое по плечу, не взяла кредитов, не родила детей. 
Не наелась дерьма по самое не хочу, не устала любить людей. 
Еще кто-то тебе готовит бухло и снедь, открывает дверь, отдувает прядь. 
Поскулишь потом, когда будет за что краснеть, когда выслужишь, что терять. 
Когда станет понятно, что безнадежно искать от добра добра. 
Да, еще не пора, моя девочка. 
Все еще не пора. 

Остальные-то как-то учатся спать на ветоши, и безропотно жрать из рук, и сбиваться в гурт. 
Это ты все бегаешь и кричишь – но, ребята, это же – это страшное наебалово и абсурд. 
Правда, братцы, вам рассказали же, в вас же силища для прекрасных, больших вещей. 
И надеешься доораться сквозь эти залежи, все эти хранилища подгнивающих овощей. 
Это ты мала потому что, злость в тебе распирающая. Типа, все по-другому с нынешнего утра. 
И поэтому тебе, девочка, не пора еще. 
Вот поэтому тебе все еще не пора.