А не скосит крейза, не вылетят тормоза – 
Поневоле придется вырасти Ихтиандром. 
Я реальность свою натягиваю скафандром 
Каждый день, едва приоткрыв глаза. 

Она русифицирована; к ней спичек дают и пойла. 
Снизу слякоть кладут, наверх – листовую жесть. 
В ней зима сейчас – как замедленное, тупое 
Утро после больших торжеств. 

И модель у меня простейшая: сумки, сырость, 
Рынки, кошки, бомжи, метро; иногда – весна. 
Мне дарили ее с чужого плеча, на вырост, 
И теперь вот она становится мне тесна. 

Натирает до красноты; чертыхаясь, ранясь, 
Уставая от курток, затхлости и соплей, 
Страшно хочется бросить все и найти реальность 
Подобротнее, подороже и потеплей. 

Чтоб надеть – а она второй облегает кожей. 
Не растить к ней сантиметровый защитный слой. 
Чтоб оттаять в ней, перестать быть угрюмой, злой, 
И - поспеть, распрямиться, стать на себя похожей. 

Посмуглеть, посмешливеть, быстро освоить помесь, 
Европейского с местным; сделаться звонче, но… 
Но ведь только в моей, задрипанной, есть окно, 
За которым – бабах – Вселенная. Невесомость. 

Только в этих – составе воздухе, тьме, углу 
Я могу отыскать такой рычажок, оттенок, 
Что реальность сползает, дрогнув, с дверей и стенок 
И уходит винтом в отверстие на полу.