Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали...
Сорок- даже не думали,
А итог- вот оно и палево, мы в опале и слепой не видит, как мы попали
И какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий.
Больше нет ни моих друзей, ни твоей жены.
Каждый скажет, насколько это тяжёлый случай,
И как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец,
И соль и перец, слюна горька.
Август-гардеробщик зажал в горсти нас,
В ладони влажной- два номерка.
Время шальных бессонниц,
Дрянных гостиниц, 
Заговорщицкого жаргона и юморка.
Два щенка, что колечком свернувшись, спят на изумрудной траве,
Сомлев от жары уже.
Всё, что "до" - сплошные слепые пятна,
Я потом отрежу при монтаже.
Эти всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку- 
Вот мы не берём с собой алкоголя,
Чтобы всё случилось по трезвяку.
Между джинсами и футболкой полоска кожи,
Мир кренится всё больше, словно под ним домкрат.
Мы с тобой отчаянно не похожи, 
И от этого всё забавней во много крат.
Волосы жёстким ворсом, в постели- как Мцыри с барсом,
В голове- бурлящий густой сироп.
Думай сердцем, сдохни счастливым старцем- 
Будет что рассказать сыновьям за дартсом,
Прежде чем начнёшь собираться в гроб.
Мальчик "билеты-в-последний-ряд",
Мальчик "что-за-роскошный-вид".
Мне плевать, что там о нас говорят,
И кто Бога из нас гневит.
Я планирую пить с тобой ром и колдрекс,
Строить жизнь, как комикс,
Готовить тебе бифштекс.
Что до тех, для кого важнее моральный кодекс, 
Пусть имеют вечный оральный секс.
Вот же он ты- стоишь в простыне, как в тоге и дурачишься,
И куда я теперь уйду?
Катапульта в райские, грёбаные, чертоги
Специально для тех, 
Кто будет гореть в аду.