(1)  Одинокая птица над полем кружит.
>                               Догоревшее солнце уходит с небес.
>                                 Если шкура сера и клыки что ножи,
>                                       Не чести меня волком, стремящимся в лес.
>                                 Лопоухий щенок любит вкус молока,
>                                   А не крови, бегущей из порванных жил.
>                                    Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
>                                Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

(2)  Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
  Забывая, каков над землей небосвод.
  Та я собственной крови с избытком хлебнул
  До чужой лишь потом докатился черед.
  Я сидел на цепи и в капкан попадал,
  Но к ярму привыкать не хотел и не мог,
  И ошейника нет, чтобы я не сломал,
  И цепи, чтобы мой задержала рывок.

(3)  Не бывает на свете тропы без конца
  И следов, что навеки ушли в темноту.
  И еще не бывает, чтоб я стервеца
  Не настиг на тропе и не взял на лету.
  Я бояться отвык голубого клинка
  И стрелы с тетивы за четыре шага.
  Я боюсь одного - умереть до прыжка,
  Не услышав, как лопнет хребет у врага.

(4)  Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
  Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке,
  Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
  Я б тихонько притронулся к детской щеке.
  Я бы верно служил - и хранил, и берег,
  Просто так, за любовь  - улыбнувшихся мне...
  Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
  И охота завыть, вскинув морду к луне.