Кубла Хан, или Видение во сне 

В стране Ксанад благословенной 
     Дворец построил Кубла Хан, 
Где Альф бежит, поток священный, 
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный, 
     Впадает в сонный океан. 

На десять миль оградой стен и башен 
Оазис плодородный окружён, 
Садами и ручьями он украшен. 
В нем фимиам цветы струят сквозь сон, 
И древний лес, роскошен и печален, 
Блистает там воздушностью прогалин. 

Но между кедров, полных тишиной, 
Расщелина по склону ниспадала. 
О, никогда под бледною луной 
Так пышен не был тот уют лесной, 
Где женщина о демоне рыдала. 
Пленительное место! Из него, 
В кипенье беспрерывного волненья, 
Земля, как бы не в силах своего 
Сдержать неумолимого мученья, 
Роняла вниз обломки, точно звенья 
Тяжёлой цепи: между этих скал, 
Где камень с камнем бешено плясал, 
Рождалося внезапное теченье, 
Поток священный быстро воды мчал, 
И на пять миль, изгибами излучин, 
Поток бежал, пронзив лесной туман, 
И вдруг, как бы усилием замучен, 
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен, 
В безжизненный впадал он океан. 
И из пещер, где человек не мерял 
Ни призрачный объем, ни глубину, 
Рождались крики: вняв им, Кубла верил, 
Что возвещают праотцы войну. 

     И тень чертогов наслажденья 
     Плыла по глади влажных сфер, 
     И стройный гул вставал от пенья, 
     И странно-слитен был размер 
     В напеве влаги и пещер. 
     Какое странное виденье — 
     Дворец любви и наслажденья 
     Меж вечных льдов и влажных сфер. 

           Стройно-звучные напевы 
           Раз услышал я во сне, 
           Абиссинской нежной девы, 
           Певшей в ясной тишине, 
           Под созвучья гуслей сонных, 
           Многопевных, многозвонных, 
           Ливших зов струны к струне. 
           О, когда б я вспомнил взоры 
           Девы, певшей мне во сне 
           О Горе святой Аборы, 
           Дух мой вспыхнул бы в огне, 
           Все возможно было б мне. 
           В полнозвучные размеры 
           Заключить тогда б я мог 
           Эти льдистые пещеры, 
           Этот солнечный чертог. 

     Их все бы ясно увидали 
     Над зыбью, полной звонов, дали, 
     И крик пронесся б, как гроза: 
     Сюда, скорей сюда, глядите, 
     О, как горят его глаза! 
     Пред песнопевцем взор склоните, 
     И этой грёзы слыша звон, 
     Сомкнёмся тесным хороводом, 
     Затем что он воскормлен мёдом 
     И млеком рая напоен!