И если ты когда-нибудь все же
Наберешь номер моего телефона,
Я, конечно, обрадуюсь,
И удивлюсь тоже -
Твой голос равен гордыне
Поверженного Наполеона.

У вас баталии, разъезды, мундиры, женщины.
У нас за хлебом насущным и черствым очередь.
Еще по месту прописки талоны обещаны
На ползунки из пеленок выросшей дочери.

У всех друзей большие проблемы с жилплощадью,
Все любят джаз скорее всего поэтому,
Один из нас родился советским Ротшильдом,
Все остальные хотят умереть поэтами.

Вид из окна достоен пера историка,
Который пишет пособие для поступающих:
Для поступающих дурно со старыми дворниками,
Все подметающими млекопитающими, но вымирающими.

Но ты, конечно, совсем другое хотел услышать:
О том, к примеру, что я читаю тебя в газетах,
И что мне нравится, как ты думаешь, как ты пишешь,
Что сохранила записки мальчика на манжетах ...

Читаю. Нравится. Сохранила. Но боже правый,
Какая пропасть легла меж этим и прошлым летом -
Как между ужасом непризнанья и зычной славой,
Но ты же понял, что не об этом я, не об этом...